Переходные времена
В самом деле, трудно придумать место, которое бы более находилось в центре всех событий. Крохотный треугольник, очерченный 1 и 2-м Спасоналивковскими, а также Казанским переулком, где стояли наши сталинские пятиэтажки со встроенными лифтами, был близок ко всему. В шаговой доступности находились станции метро «Октябрьская» и «Добрынинская» (в 1986-м к ним присоединилась построенная «Полянка»), улица Димитрова (так называлась Большая Якиманка с 1956 по 1992 год) вела прямо к Болотной площади – кинотеатру «Ударник» и Театру эстрады, по Крымскому Валу приятно было на досуге дойти до Парка Культуры («Музеона» еще тогда в помине не было), можно было пойти на Шаболовку, послушать, как звенят трамваи, или побродить в переулках Замоскворечья... Словом, жить в Москве и иметь возможность до всех ее главных достопримечательностей дойти пешком – волшебное ощущение! Хотя с того периода – 1977–1987 годы – прошло немало лет, «Спасоналивковский треугольник» по-прежнему находится в самом центре. И не просто в центре, а в «тихом центре», что по нынешним временам резко удорожает его ценность. И он меняется. Неузнаваемо. Так же, как менялся и до нас на протяжении веков. Мы ведь застали всего-навсего очередные переходные времена – от окраины и захолустья к дорогому элитному району.
Налей-ка!
Наливками в старые времена называли целый район Замоскворечья. По поводу происхождения названия существуют разные версии. Так, историки вспоминают, что наливками называли небольшие рощи среди полей, и наличие таковой в тогдашнем Замоскворечье вполне вероятно. Но, конечно, милее сердцу москвича другая гипотеза. Вернее, другие. Все они связаны со спиртным.
По одной – Василий III поселил здесь иноземцев, живущих в Москве, которые в отличие от русских (им пить разрешалось только по праздникам) часто употребляли алкоголь. А в 1552 году в районе Балчуга открылся первый в городе кабак для тех же иностранцев, где, соответственно, «наливали». Бытует также вариант, что название появилось благодаря стрельцам Ивана Грозного, которым дозволялось «пить особо». Им, мол, и наливали в том самом кабаке на Балчуге. (Водку давали и без денег – под залог платья и вещей.) И так часто звучало в этой местности «Налей-ка!», что стали называть весь район Налейками, а потом и Наливками. В любом случае понятно, что пили в этих краях немало.
Стрельцы здесь действительно жили и при царе Михаиле Федоровиче (основателе династии Романовых) в 1642 году выстроили в своей слободе деревянную Спасо-Преображенскую церковь в Наливках. В 1713 году ее стали перестраивать в каменную, но дело это надолго приостановил указ Петра I о запрещении каменного строительства в Москве. Каменный храм в Наливках закончили возводить уже в 1738 году. Он был выстроен на пожертвования прихожан на углу Тараканового (так по имени домовладельца назывался тогда 1-й Спасоналивковский) и Казанского переулков. Затем в XIX – начале XX века переулок по церкви именовался Большим Спасским. Но поскольку разговорное название храма было «Спас в Наливках», то и окружающие переулки стали звать Спасоналивковскими.
Так что до 1929 года адрес церкви был такой: 1-й Спасоналивковский переулок, дом 17/1. А потом ее разрушили, чтобы построить на этом месте два пятиэтажных дома для кооператива «Замоскворецкий рабочий» – корпус 2 и корпус 1. В этот самый 1-й корпус, сменив замоскворецких рабочих, мы как молодая семья и вселились в 1977 году.
Сталинка наша, в отличие от тех, что строились для номенклатуры – с большими холлами, ванными и т.д., была самой что ни на есть рядовой: «трешка» с маленьким коридором и кухней, зато с 3-метровыми потолками, большими окнами и «холодным шкафом» под окном. Вселялись мы тремя парами – вшестером, но постепенно нас в трех комнатах стало одиннадцать. В 1987 году, к счастью, подоспел капитальный ремонт зданий – с отселением. Мы радостно променяли ставший тесным центр на отдельную квартиру в Крылатском. В 1992 году по окончании реконструкции наши дома превратились в престижное жилье. Сейчас та самая «трешка» в доме №17 с тенистым двориком, куда посторонним вход воспрещен, продается за 28 млн рублей.
Панорамный вид на двор
Расположенный по другую сторону переулка дом №18, строение 1, тоже постигали превращения, правда, не такие кардинальные. В 1912 году в глубине двора был построен четырехэтажный доходный дом с большими окнами и большими квартирами – две на этаж. В 1932 году его надстроили двумя этажами, арку во двор заложили, квартиры отдали под коммунальное заселение. В 2002 году пришла пора реконструкции, при которой сохранили все внешние стены и облик южного фасада, выходящего в переулок. С противоположной же стороны у дома появился выступ, увеличивший площадь квартир. Там большие окна, много света, а на втором этаже и вовсе цельный полукруг остекления с панорамным видом на двор. Как и положено, новообразование отличается фактурой и цветом: старая часть – желтовато-серая, новая – красно-кирпичная. Два этажа, надстроенные в 1932 году, разобрали, а вместо них выстроили пять. Верхний украшен колоннами и образует со стороны двора глубокую террасу, предназначенную владельцам самых роскошных верхних квартир – двух двухъярусных пентхаусов с видом в сторону Кремля. В итоге все вернулось на круги своя: пережив период коммуналок, разросшийся дом снова обрел обеспеченных жильцов.
Вяземский и скульпторы
Несмотря на укоренившееся мнение, что Замоскворечье населяли исключительно купцы да ремесленники, и здесь находились дворянские усадьбы. Так, стоящий ближе к Большой Полянке невеликий по нынешним временам особнячок под №4 относился к усадьбе Вяземских. Год рождения его датировался срединой XVIII столетия, а в 70-х годах следующего века здание обрело лепные венки под карнизом и в прямоугольных межэтажных медальонах и гербовый щит с амурами. К 70-м годам ХХ века здание находилось в полуразрушенном состоянии и было определено под снос – амуры мало кого интересовали. Но восстали художники. Вернее, скульпторы. Они ходатайствовали о включении здания в список памятников архитектуры и добились своего. Затем в течение десяти лет занимались восстановлением и реставрацией, а после, заключив арендный договор, открыли там Московский дом скульптора – единственный культурный и выставочный центр внутри Садового кольца с бесплатным входом для всех желающих, который просуществовал около 25 лет. Правда, в 2009-м особняку нашли другое применение и у скульпторов отобрали.
Не вмешиваясь в старинный облик
Ближе к Якиманке (№12–16) в 1970- х годах были построены жилой корпус и школа при французском посольстве. Это здание в отличие от самого посольства на Якиманке ничем особо не отличалось, но престижа окружению добавляло. Да и в современных объявлениях о продаже здешних квартир «рядом французское посольство» прилагается к прочим благам в качестве бонуса.
Здесь следует пояснить. Особняк Игумнова, находящийся по адресу: Большая Якиманка, 43, был передан в распоряжение французского правительства для посольства в 1938 году. В 1979 году после переезда всех служб посольства в новое красно-кирпичное здание по соседству (дом №45) он стал официальной резиденцией посла Франции. Французы в полной мере архитектуру и интерьеры оценили. Один из парижских архитекторов писал: «Это здание уникально в своем роде. Своим характером оно во всем противостоит нашим привычным представлениям: несмотря на это, такое, как оно есть, оно должно быть оценено по достоинству... и нельзя найти способ его переделать без того, чтобы не показаться смешным, вмешиваясь в его старинный облик». Новые хозяева особняк отреставрировали, тщательно воссоздали интерьеры, и дом Игумнова, поражающий купеческой роскошью, приобрел еще и парижский шик. Посмотреть на это своими глазами можно в День музеев, когда обычно закрытые двери распахиваются для экскурсантов. А теперь самое время рассказать историю одного из красивейших особняков Москвы, соседством с которым даже независимо от французов можно гордиться.
Чудо в захолустье
Купец первой гильдии Николай Васильевич Игумнов был совладельцем Ярославской большой мануфактуры, имел в Сибири золотые прииски... Словом, был человеком богатым. В 1888 году, решил он, пришла пора построить такое жилье, чтоб разом покорить Первопрестольную. Выбор захолустной, окраинной Якиманки с ветхими домишками он объяснял трогательными воспоминаниями детства. Выкупил у купца Николая Лукьянова деревянный домик, сломал его и стал строить свой. В качестве архитектора был привлечен Николай Поздеев, 33-летний, но уже успевший стать известным ярославский зодчий.
Строился дом в виде сказочного дворца в псевдорусском стиле.
Игумнов не скупился. Кирпич везли из Голландии, изразцы и кафель заказывали на фарфоровых заводах Кузнецова, интерьерами занялся один из самых модных архитекторов Петр Бойцов. В единое целое удалось объединить самые разнообразные и сложные компоненты: башенки, шатры, сводные арки, колонны... В итоге получилось чудо. Но современниками шедевр оценен не был. Расстроенный Игумнов, разочаровавшись в своем ярославском зодчем, отказался оплатить превышающие смету расходы. Архитектор покончил с собой. Так потянулась ниточка мрачных историй, сопровождавших это уникальное здание.
Так, поговаривают, будто до сих пор в здании посольства появляется по ночам призрак женщины – той самой любовницы-танцовщицы, что жила в игумновском особняке и была им застигнута с любовником. А купец, стало быть, заживо замуровал неверную в стену.
Червонцы, кипарисы и мозг гения
Впрочем, ни смерть архитектора, ни слухи о пропавшей любовнице не помешали в 1901 году Николаю Васильевичу устроить бал – как водится, с размахом: пол танцевального зала был сплошь устлан золотыми червонцами. Уже на следующий день Николаю II доложили, что московское купечество пляшет на императорских профилях, отчеканенных на монетах. Реакция последовала незамедлительно: высочайшим распоряжением Игумнов был выслан на абхазское побережье, кишевшее малярийными комарами и ядовитыми змеями.
Осмотревшись, опальный купец приобрел за бесценок 6 тысяч десятин местных болот и начал новую жизнь. Выписал с Дона рыбаков, освоил рыболовецкий промысел и открыл первый на Черноморском побережье консервный завод. Потом принялся за осушение болот: завез эвкалипты и болотные кипарисы, которые быстро вытянули излишки влаги из местных почв. Баржами по морю стали завозить плодородную кубанскую землю. На осушенных землях Игумнов завел племенные животноводческие хозяйства. Но главным для него стал сад: мандарины, лечебные травы, необычные для этих мест киви, манго и табак. Было запущено предприятие «Абхазский бамбук».
После революции 1917 года Игумнов добровольно передал новой власти свои огромные хозяйства. Он отказался вместе с семьей эмигрировать во Францию и остался в созданном на его землях цитрусовом совхозе имени Третьего Интернационала простым агрономом. В 1924 году Николая Васильевича не стало. Но сих пор на спутниковой карте Абхазии можно различить его инициалы: «И Н В» – это фигурно высаженные кипарисовые аллеи.
Меж тем оставленный хозяином дом на Якиманке жил своей жизнью. В 1917 году в реквизированном особняке разместился клуб фабрики Гознак. В 1925 году клуб выселили, и на его месте начала работать лаборатория по изучению мозга скончавшегося Владимира Ленина. В 1928 году лаборатория стала Институтом мозга, где надеялись расшифровать феномен гениальности, найти общие закономерности в анатомическом устройстве тех, кого власть считала выдающимися образцами человеческой природы. В 1934 году «Правда» писала, что «научный коллектив Института подготовил и уже изучает мозг Клары Цеткин, Луначарского, Цюрупы, Маяковского, Андрея Белого, академика Гулевича». Тоже довольно мрачная история, надо сказать.
Но бесстрашные французы не побоялись ни замурованных танцовщиц, ни препарируемых гениев и уже 75 лет прекрасно себя чувствуют на Якиманке и в Спасоналивковском переулке. Да и другим живущим тут разве плохо? Тихий центр и до всего рукой подать.
